Ивет в очередной раз провела кончиками пальцев по кожаной обложке материнского дневника. Страницы потускнели от времени, но текст оставался хорошо читаем. Этот дневник Ивет не так давно нашла в комнате матери в их фамильном доме и, сидя в своем кабинете в лавке, в сотый раз прокручивала в голове его содержимое.

Шайверетч переехала в особняк несколько недель назад и, гонимая воспоминаниями о покинутых близких, решила пройтись по комнатам, некогда принадлежавшим членам ее семьи. Напротив ее детской комнаты находилась комната Кеннета. В ней осталась лишь мебель, так как старший брат забрал все свои вещи, когда переезжал в собственную маленькую квартирку в Лондоне. Сразу за комнатой Кеннета – комната Мэйсона. Ивет распорядилась вынести оттуда все вещи и сжечь их, чтобы раз и навсегда избавиться от его присутствия в ее семье. На третьем этаже располагались комнаты старших членов семьи – бабушки, дедушки, отца и матери. Хоть последняя и жила в доме лишь пару месяцев перед отъездом в Южную Америку, комната удивительным образом отображала Одетту. Ей разрешили обставить все по своему вкусу, а после ее смерти отец распорядился оставить все как было при жизни супруги. Поэтому в шкафах еще висели ее мантии, а на туалетном столике стоял флакон любимых духов, забытый при спешных сборах в дорогу. Будучи маленьким ребенком, Ивет нравилось пробираться в материнскую комнату и сидеть в большом кресле в самом углу с книжкой или блокнотом для рисования. Это ее успокаивало, это был ее маленький мирок, в котором она ощущала прикосновения матери, которых ей всегда не хватало.

Сейчас Ивет смотрела на комнату уже совсем другим – взрослым взглядом. Кресло не выглядело таким уж и большим, как она считала в детстве. Запах из флакончика духов давно выветрился, но Ивет, у который этот аромат ассоциировался исключительно с материю, купила такие же, перелив их в старую емкость. Со времен ее детства ничего не изменилось в комнате, кроме пары новых коробок. Их нашли на чердаке, когда проводили там уборку, и спустили в комнату по просьбе новой хозяйки дома. В коробках были личные вещи Одетты, привезенные из Южной Америки. В первой коробке не нашлось ничего интересно, а вот на дне второй Ивет обнаружила дневник в коричневой кожаной обложке. Шайверетч долго сомневалась, стоит ли открывать его и вторгаться в личное пространство покойной матушки. В конечном счете желание узнать об Одетт больше перевесило моральные принципы и Ивет углубилась в чтение дневника. В написанных матерью строчках не было ничего необычного – судя по записям, дневник был начат после рождения Ивет. В нем Одетта писала про первые шаги Кеннета, про рождение дочери и про Чили. Все было буднично, кроме записи, датированной 21 января 1851 г.

«На днях у моего дорого мальчика, моего первенца, был День Рождения. До сих пор вспоминаю, как первый раз взяла его на руки и увидела его улыбку. Сердце разрывается каждый день от осознания, что я больше никогда не смогу обнять его. Но без меня ему будет лучше.»

Ивет пришлось несколько раз перечитать эти несколько строчек, прежде чем она осознала написанное. Шок – первое, что она испытала. Мальчик? Какой мальчик? Почему мама его оставила? Кто он? Ее брат? Если да, то что с ним случилось? Где он сейчас?

Вопросов было больше, чем ответов. Ивет попыталась спросить у бабушки с дедушкой, но, вместо как всегда любезного ответа, Шайверетч получила громовещатель, который громоподобным голосом бабушки рекомендовал не забивать голову всякими глупостями и сообщал о том, что они будут ждать ее к ужину в субботу. Такой эмоциональный поступок всегда спокойной мадам Витгенштейн заставил Ивет задуматься о том, что что-то здесь не так. Поэтому она приняла решение нанять частного детектива. Информации у нее было немного, но это же работа детективов – искать что-либо с минимальными вводными. Ивет сама могла бы обратиться к торговцам информацией в Лютном переулке, но не стала. Она не была готова освещать семейные истории на весь черный рынок, поэтому наняла детектива за его пределами. Так был шанс сохранить конфиденциальность.

Когда в дубовую дверь ее кабинета постучали, Ивет убрала дневник в выдвижной ящик стола.

- Входите, - через секунду дверь открылась и на пороге появился один из продавцов.

- Ивет, тебя в лавке спрашивает мужчина. Представился Освальдом Стейном, - Ивет испытала легкое удивление. Она знала Освальда, но пересекались они лишь на собраниях черного рынка. Больше общих дел у них не было. Возможно, конечно, что он пришел в лавку, чтобы приобрести несколько особенных зелий, но Освальд был больше известен как торговец информацией. Что же ему могло понадобиться от Ивет?

- Он сказал, что ему нужно?

- Нет, только попросил позвать тебя.

- Спасибо, я сейчас спущусь.

Через минуту Ивет была в просторном главное зале лавки. Здесь всегда были покупатели, но Освальда Шайверетч заприметила сразу и направилась к Стейну.

- Освальд, добрый день! Патрик сказал, что вы меня спрашивали. Чем я могу помочь?